Письмо от 16 мая 1946 года генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина — начальнику РОВС генерал-лейтенанту Алексею Петровичу Архангельскому

Ваше Превосходительство,

РОВС распространяет «Информацию», в виде письма Вашего от 10 марта 1946 года, по поводу донесения начальника отдела РОВС-а в Северной Америке ген. Ионова. И, хотя, как Вы сами говорите, у Вас «нет еще описания происшедшего, составленного очевидцами», а генерал Ионов не присутствовал ни на одном моем сообщении, сделанном в Нью-Йорке, оба вы не постеснялись опорочить их в оскорбительной и ложной форме.

Прием старый, унаследованный от «Внутренних Линий», духовным предтечей которой была основанная еще в 1920—1921 годах тайная мафия в недрах Белой армии Юга. Вы знаете, о чем я говорю… Но достойной все же удивления то единодушие, с которым, в связи с моими выступлениями, открыли против меня кампанию и большевики, и РОВС.

По приглашению инициативной группы представителей военных русских организаций Нью-Йорка, я сделал закрытое сообщение на тему: «Мировая война и русская военная эмиграция», в котором коснулся некоторых тяжелых страниц жизни нашей военной среды за последние смутные годы. Это было необходимо потому что пораженческая проповедь Ваша и Ваших сотрудников оставила еще неизжитые следы: потому что в нынешней еще более запутанной политической обстановке ошибки недавнего прошлого, в той или иной форме, могут повториться, и потому что она стоила жизни многим русским людям.

Собрание действительно было закрытым, и ни один отзыв о нем ни в американской, ни в русской прессе не появился.

Второе сообщение мое на тему «Пути русской эмиграции» было общедоступным, и в нем я почти не касался РОВС-а, в частности ни разу не упомянул Вашего имени.

Со слов Ионова Вы пишите, что Деникин «обрушился на РОВС, задел Вас, ген. Миллера, В[итковского], А[брамова], З[боровского], Л[ампе]. Всех обругал, никого не похвалил»… Что не похвалил — это верно. Не за что было. Что «обругал» неправда. Я только цитировал, большей частью, даже не резюмируя, приказы, воззвания, информации руководителей РОВС-а. И, если они вызвали негодование в тех, кто не потерял русского национального самосознания, то это вина не моя. Я борюсь не против людей, а против ложных и преступных идей. Не удивительно, что ни Вы, ни Ионов ни одним словом не обмолвились — за что именно я «обрушился» на РОВС. А ведь в этом вся суть. Но раз Вы предали гласности послание Ионова, мне приходится восполнить этот пробел в Вашей «информации». Разбирая неясную политическую ориентацию РОВС-а перед войной и, прочтя, между прочим, один документ, я сделал вывод: «Это письмо свидетельствует, что ген. Миллер, в противоположность некоторым своим помощникам, не считал возможным спасать Россию “какой угодно ценой”, и что РОВС до войны не входил ни в какие обязательства к немцам».

Началась война. Вы отдали приказ 1 сентября 1939 г.: «Чины РОВС-а должны исполнить свое обязательство перед страной, в ко­торой они находятся, и зарекомен­довать себя с лучшей стороны, как подобает русскому воину». Что ка­сается принявших иностранное под­данство — это дело их совести. Но призывать служить одинаково ревностно всем — и друзьям и врагам России — это обратить русских вои­нов-эмигрантов в ландскнехтов.

Советы выступили войной против Финляндии. Вы «в интересах (яко­бы) русского национального дела» предложили контингенты РОВС-а Маннергейму. Хорошо, что из этого ничего не вышло. Ибо не могло быть «национального дела» в том, что русские люди сражались бы в рядах финляндской армии, когда финская пропаганда каждодневно поносила не только большевиков и СССР, но и Россию вообще, и рус­ский народ. А теперь уже нет сомне­ний в том, что при заключении пе­ремирия Ваши соратники, соблазнившиеся Вашими призывами, были бы выданы Советам головой, как выдают теперь «власовцев».

Допустим, что это были ошибки. Всякий человек может добровольно заблуждаться. Но дальше уже идут не ошибки, а преступления.

Челобития Ваши и начальников отделов РОВС-а о привлечении чи­нов его на службу германской ар­мии, после того, как Гитлер, его сотрудники и немецкая печать и во время войны, и задолго до нее вы­сказывали свое презрение к русско­му народу и к русской истории, от­крыто проявляли стремления к раз­делу и колонизации России и к физическому истреблению ее населе­ния, — такие челобитные иначе как преступными назвать нельзя.

Пропаганда РОВС-а толкала чи­нов Союза и в немецкую армию, и в иностранные легионы, и на ра­боту в Германию, и в организацию Шпеера, вообще всюду, где можно было послужить потом и кровью целям, поставленным Гитлером. Уже 23 апреля 1944 г., когда не только трещали все экзотические легионы, но и сама германская ар­мия явно шла к разгрому. Вы еще выражали сожаление: «даже к уча­стию в “голубой испанской дивизии” не были допущены белые русские... Для нас это было горько и обид­но».

Но самое злое дело — это «Шютцкор» — корпус, сформированный немцами из русских эмигрантов, преимущественно из чинов РОВС-а в Югославии. Он подавлял сербское национальное восстание против не­мецкого завоевания. Тяжело было читать ростопчинские афиши глав­ных вербовщиков и Ваше «горячее пожелание всем сил и здоровья для нового подвига и, во всяком случае, для поддержания зажженного ген. Алексеевым света в пустыне». Должно быть, праведные кости ген. Алексеева, покоящиеся на сербской земле, перевернулись в гробу от та­кого уподобления.

У Вас не могло быть даже иллю­зии, что немецкое командование по­шлет «Шютцкор» на Восточный фронт, ибо оно никогда такого обе­щания не давало.

В результате почти весь «Шют­цкор» погиб. Погибло и множество непричастных русских людей не только от злодейства чекистов, но и благодаря той ненависти, которую вызвали в населении Югославии не­достойные представители нашей эмиграции. Русскому имени нанесен был там жестокий удар.

Правда, в 1944 г. Вы охладели к «Шютцкору», «из которого стали уходить здоровые и хорошие элемен­ты», но было уже поздно. Ваши устремления направились на РОА, или так называемую «Армию Вла­сова». И в то время, как несчастные участники ее, попав в тупик, про­клиная свою судьбу, только и иска­ли способов вырваться из своей петли, Вы с сокрушением писали: «нас не только не допускают в РОА, но, во многих случаях, даже ограничи­вают наши возможности общения с ними».

Все указанные обстоятельства должны были бы побудить руководителей РОВС-а отойти в тень, в забвение… Между тем, в распространяемом письме Вашем встречается такая изумительная фраза: «В такое время, когда РОВС остался единственной (!) [курсив А. И. Деникина. — К. А.] русской национальной организацией, не изменившей своего отношения к советской власти и Белому Делу, против него ведется атака одним из основоположников Белого движения». Я должен сказать Вам прямо то, чего не сказал в своих сообщениях: РОВС, руководители которого запятнали себя предательством русских интересов, как русская национальная организация более не существует.

Как видите, мне было бы чрезвычайно легко печатным словом дать надлежащее освещение «информациям» РОВС-а, но это могло бы отразиться плачевно на судьбе его руководителей, находящихся в щекотливом положении и на свободе, и в лагерях… (1)

Теперь, в свете раскрывшихся страниц истории, невольно встает вопрос: что было бы, если бы все призывы руководителей РОВС-а были услышаны, если бы все наме­рения их были приведены в исполне­ние? Только недоверие к нам нем­цев и пассивное сопротивление большинства членов Союза предох­ранило их от массовой и напрасной гибели.

Вот те мысли, которые были вы­сказаны мною на закрытом собра­нии, по возможности щадя Вас, и которые, по словам ген. Ионова, вызвали «общее негодование луч­шей части Белого воинства против ген. Деникина».

Позвольте мне не поверить ни Вам, ни ген. Ионову.

После четверти века небывалых в истории испытаний уцелевшее рус­ское воинство, раскиданное по все­му земному шару, в большинстве своем и «в лучшей части» сохранило русский дух и русское лицо.

Ваше Превосходительство! Ко­гда-то, в роковые дни крушения Российской империи, я говорил:

— Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно, и бес­сменно на страже русской государ­ственности.

К Вам и к тем, что с Вами единомышленны, эти слова не относятся.

Генерал Деникин.